Баобабов нет

Но, если туп, как дерево - родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.


В.Высоцкий.

Тексты песен Владимира Высоцкого: 1966 год.

1960 | 1961 | 1962 | 1963 | 1964 | 1965 | 1966 | 1967 | 1968 | 1969
1970 | 1971 | 1972 | 1973 | 1974 | 1975 | 1976 | 1977 | 1978 | 1979 | 1980

А люди все роптали и роптали...

	А люди все роптали и роптали,
	А люди справедливости хотят:
	- Мы в очереди первыe стояли,
	А те, кто сзади нас, - уже едят.

		Им объяснили, чтобы не ругаться:
		- Мы просим вас, уйдите, дорогие!
		Те, кто едят, ведь это - иностранцы, 
		А вы, прошу прощенья, кто такие? 

	А люди все роптали и роптали, 
	А люди справедливости хотят: 
	- Мы в очереди первыe стояли, 
	А те, кто сзади нас, - уже едят. 

		Но снова объяснил администратор: 
		- Я вас прошу, уйдите, дорогие! 
		Те, кто едят, ведь это - делегаты,
		А вы, прошу прощенья, кто такие? 

	А люди все роптали и роптали, 
	А люди справедливости хотят: 
	- Мы в очереди первыe стояли, 
	А те, кто сзади нас, - уже едят.

Бродят по свету люди разные

	Бродят
	  по свету люди
		разные,
	Грезят
	  они о чуде -
	Будет
	  или не будет!

		Стук -
		  и в этот вечер
		Вдруг
		  тебя замечу,-
		  Вот и чудо!

	Скачет
	  по небу всадник -
		облако,
	Плачет
	  дождем и градом,-
	Значит,
	  на землю надо.

		Здесь
		  чудес немало
		Есть -
		  звезда упала,-
		  Вот и чудо!

	Знаешь!
	  Я с чудесами -
		запросто:
	Хочешь,
	  моргни глазами -
	Тотчас
	  под небесами!

		Я
		  заклятье знаю -
		Ну,
		  скажи: "Желаю",-
		  Вот и чудо!

В созвездии Тау-Кита

	В далеком созвездии Тау Кита
	Все стало для нас непонятно,-
	Сигнал посылаем: "Вы что это там?"-
	А нас посылают обратно.

		На Тау Ките
		Живут в красоте -
		Живут, между прочим, по-разному -
		Товарищи наши по разуму.

	Вот, двигаясь по световому лучу
	Без помощи, но при посредстве,
	Я к Тау Кита этой самой лечу,
	Чтоб с ней разобраться на месте.

		На Тау Кита
		Чегой-то не так -
		Там таукитайская братия
		Свихнулась, - по нашим понятиям.

	Покамест я в анабиозе лежу,
	Те таукитяне буянят,-
	Все реже я с ними на связь выхожу:
	Уж очень они хулиганят.

		У таукитов
		В алфавите слов -
		Немного, и строй - буржуазный,
		И юмор у них - безобразный.

	Корабль посадил я как собственный зад,
	Слегка покривив отражатель.
	Я крикнул по-таукитянски: "Виват!"-
	Что значит по-нашему - "Здрасьте!".

		У таукитян
		Вся внешность - обман,-
		Тут с ними нельзя состязаться:
		То явятся, то растворятся...

	Мне таукитянин - как вам папуас,-
	Мне вкратце об них намекнули.
	Я крикнул: "Галактике стыдно за вас!"-
	В ответ они чем-то мигнули.

		На Тау Ките
		Условья не те:
		Тут нет атмосферы, тут душно,-
		Но таукитяне радушны.

	В запале я крикнул им: мать вашу, мол!..
	Но кибернетический гид мой
	Настолько буквально меня перевел,
	Что мне за себя стало стыдно.

		Но таукиты -
		Такие скоты -
		Наверно, успели набраться:
		То явятся, то растворятся...

	"Вы, братья по полу, - кричу, - мужики!
	Ну что..." - тут мой голос сорвался,-
	Я таукитянку схватил за грудки:
	"А ну, - говорю,- признавайся!.."

		Она мне: "Уйди!"-
		Мол, мы впереди -
		Не хочем с мужчинами знаться,-
		А будем теперь почковаться!

	Не помню, как поднял я свой звездолет,-
	Лечу в настроенье питейном:
	Земля ведь ушла лет на триста вперед,
	По гнусной теории Эйнштейна!

		Что, если и там,
		Как на Тау Кита,
		Ужасно повысилось знанье,-
		Что, если и там - почкованье?!

Вершина

	Здесь вам не равнина - здесь климат иной. 
	Идут лавины одна за одной, 
	И здесь за камнепадом ревет камнепад. 
	И можно свернуть, обрыв обогнуть,-
	Но мы выбираем трудный путь, 
	Опасный, как военная тропа. 

	Кто здесь не бывал, кто не рисковал -
	Тот сам себя не испытал, 
	Пусть даже внизу он звезды хватал с небес. 
	Внизу не встретишь, как не тянись, 
	За всю свою счастливую жизнь 
	Десятой доли таких красот и чудес.

	Нет алых роз и траурных лент, 
	И не похож на монумент 
	Тот камень, что покой тебе подарил. 
	Как Вечным огнем, сверкает днем 
	Вершина изумрудным льдом, 
	Которую ты так и не покорил. 

	И пусть говорят - да, пусть говорят! 
	Но нет - никто не гибнет зря,
	Так - лучше, чем от водки и от простуд. 
	Другие придут, сменив уют 
	На риск и непомерный труд,-
	Пройдут тобой не пройденый маршрут. 

	Отвесные стены - а ну, не зевай! 
	Ты здесь на везение не уповай. 
	В горах ненадежны ни камень, ни лед, ни скала. 
	Надеемся только на крепость рук, 
	На руки друга и вбитый крюк, 
	И молимся, чтобы страховка не подвела. 

	Мы рубим ступени.  Ни шагу назад! 
	И от напряженья колени дрожат, 
	И сердце готово к вершине бежать из груди.
	Весь мир на ладони - ты счастлив и нем 
	И только немного завидуешь тем, 
	Другим - у которых вершина еще впереди.

Возле города Пекина ходят-бродят хунвейбины...

	Возле города Пекина
	Ходят-бродят хунвейбины,
	И старинные картины
	Ищут-рыщут хунвейбины,-
	И не то чтоб хунвейбины
	Любят статуи, картины:
	Вместо статуй будут урны
	"Революции культурной".

		И ведь главное, знаю отлично я,
		Как они произносятся,-
		Но что-то весьма неприличное
		На язык ко мне просится:
		Хун-вей-бины...

	Вот придумал им забаву
	Ихний вождь товарищ Мао:
	Не ходите, дети, в школу -
	Приходите бить крамолу!
	И не то чтоб эти детки
	Были вовсе малолетки,-
	Изрубили эти детки
	Очень многих на котлетки!

		И ведь главное, знаю отлично я,
		Как они произносятся,-
		Но что-то весьма неприличное
		На язык ко мне просится:
		Хун-вей-бины...

	Вот немного посидели,
	А теперь похулиганим -
	Что-то тихо, в самом деле,-
	Думал Мао с Ляо Бянем,-
	Чем еще уконтрапупишь
	Мировую атмосферу:
	Вот еще покажем крупный кукиш
	США и СССРу!

		И ведь главное, знаю отлично я,
		Как они произносятся,-
		Но что-то весьма неприличное
		На язык ко мне просится:
		Хун-вей-бины...

Вот что: жизнь прекрасна...

	Вот что:
	Жизнь прекрасна, товарищи,
	И она удивительно,
	И она коротка,-
	Это самое-самое главное.

	Этого
	В фильме прямо не сказано,-
	Может, вы не заметили
	И решили, что не было
	Самого-самого главного?

		Может быть,
		В самом деле и не было,-
		Было только желание,-
		Значит,
		Значит, это для вас
		Будет в следующий раз.

	И вот что:
	Человек человечеству -
	Друг, товарищ и брат у нас,
	Друг, товарищ и брат,-
	Это самое-самое главное.

	Труд нас
	Должен облагораживать,-
	Он из всех из нас делает
	Настоящих людей,-
	Это самое-самое главное.

		Правда вот,
		В фильме этого не было -
		Было только желание,-
		Значит,
		Значит, это для вас
		Будет в следующий раз.

	Мир наш -
	Колыбель человечества,
	Но не век находиться нам
	В колыбели своей,-
	Циолковский сказал еще.

	Скоро
	Даже звезды далекие
	Человечество сделает
	Достояньем людей,-
	Это самое-самое главное.

		Этого
		В фильме прямо не сказано -
		Было только желание,-
		Значит,
		Значит, это для вас
		Будет в следующий раз.

Гололед

	Гололед на земле, гололед, 
	Целый год напролет, целый год, 
	Будто нет ни весны, ни лета. 
	Чем-то скользким одета планета, 
	Люди, падая, бьются об лед, 
	Гололед на земле, гололед, 
	Целый год напролет, целый год... 

		Даже если планету в облет, 
		Не касаясь планеты ногами, 
		То один, то другой упадет,- 
		Гололед на земле, гололед,- 
		И затопчут его сапогами. 

	Гололед на земле, гололед, 
	Целый год напролет, целый год, 
	Будто нет ни весны, ни лета. 
	Чем-то скользким одета планета, 
	Люди, падая, бьются об лед, 
	Гололед на земле, гололед, 
	Целый год напролет, целый год...

Дела

	Дела...  
	Меня замучили дела каждый день,  
				каждый день. 
	Дотла  
	Сгорели песни и стихи - дребедень,  
				      дребедень. 
	Весь год  
	Жила-была и вдруг взяла, собрала  
					и ушла, 
	И вот - 
	Такие грустные дела у меня. 

		Теперь -  
		Мне целый вечер подари, подари, 
						подари, 
		Поверь - 
		Я буду только говорить. 

	Из рук,  
	Из рук вон плохо шли дела у меня,  
				      шли дела, 
	И вдруг  
	Сгорели пламенем дотла - не дела,  
				          а зола... 
	Весь год  
	Жила-была и вдруг взяла, собрала  
					и ушла, 
	И вот - 
	Опять веселые дела у меня. 

		Теперь -  
		Мне целый вечер подари, подари, 
						подари, 
		Поверь - 
		Не буду даже говорить.

Дорога, дорога - счета нет шагам...

	Дорога, дорога - счета нет шагам,
	И не знаешь, где конец пути,-
	По дороге мы идем по разным сторонам
	И не можем ее перейти.

		Улыбнись мне хоть как-нибудь взглядом,
		Улыбнись - я напротив, я рядом.
		Побегу на красный свет,- оштрафуют,- не беда,-	
		Только ты подскажи мне - когда.

	Улыбка, улыбка - для кого она?
	Ведь как я ее никто не ждет.
	Я замер и глаза закрыл, открыл - но ты одна,
	А я опять прозевал переход.

		Улыбнись мне хоть как-нибудь взглядом,
		Улыбнись - я напротив, я рядом.
		Побегу на красный свет,- оштрафуют,- не беда,-	
		Только ты подскажи мне - когда.

	Шагаю, шагаю - кто мне запретит!
	И шаги отсчитывают путь.
	За тобой готов до бесконечности идти -
	Только ты не сверни куда-нибудь.

		Улыбнись мне хоть как-нибудь взглядом,
		Улыбнись - я напротив, я рядом.
		Путь наш долог, но ведь он все же кончится, боюсь,-
		Перейди, если я не решусь.

Здесь сидел ты, Валет...

	   Здесь сидел ты, Валет,
	   Тебе счастия нет,
	   Тебе карта всегда не в цвет.
	   Наши общие дни
	   Ты в душе сохрани
	   И за карты меня извини!

	На воле теперь вы меня забываете,
	Вы порасползлись все по семьям в дома,-
	Мои товарищи, по старой памяти,
	Я с вами веду разговор по душам.

Здравствуйте, наши добрые зрители...

	Здравствуйте,
	Наши добрые зрители,
	Наши строгие критики!
	Вы увидите фильм
	Про последнего самого жулика.

	Жулики -
	Это люди нечестные,-
	Они делают пакости,
	И за это их держат в домах,
	Называемых тюрьмами.

	Тюрьмы -
	Это крепкие здания,
	Окна, двери - с решетками,-
	Лучше только смотреть,
	Лучше только смотреть на них.

	Этот фильм -
	Не напутствие юношам,
	А тем более девушкам,-
	Это,
	Это просто игра,
	Вот такая игра.

	Жулики
	Иногда нам встречаются,-
	Правда, реже значительно,
	Реже, чем при царе
	Или, скажем, в Америке.

	Этот фильм
	Не считайте решением:
	Все в нем - шутка и вымысел,-
	Это,
	Это просто игра,
	Вот такая игра.

Каждому хочется малость погреться...

	Каждому хочется малость погреться -
	Будь ты хоть гомо, хоть тля,-
	В космосе шастали как-то пришельцы -
	Вдруг впереди Земля,
	Наша родная Земля!

	Быть может, окончился ихний бензин,
	А может, заглохнул мотор, -
	Но навстречу им вышел какой-то кретин
	И затеял отчаянный спор...

		Нет бы - раскошелиться,
		И накормить пришельца...
		Нет бы - раскошелиться,
		А он - ни мычит, ни телится!

		Обидно за предков!

	И не важно что пришельцы
	Не ели черный хлеб, -
	Но в их тщедушном тельце -
	Огромный интеллект.

	И мозгу у пришельцев -
	Килограмм примерно шесть,-
	Ну, а у наших предков -
	Только челюсти и шерсть.

		Нет бы - раскошелиться,
		И накормить пришельца...
		Нет бы - раскошелиться,
		А он - ни мычит, ни телится!

		Обидно за предков!

Корабли

	Корабли постоят и ложатся на курс, 
	Но они возвращаются сквозь непогоды. 
	Не пройдет и полгода - и я появлюсь, 
	Чтобы снова уйти,  
		чтобы снова уйти на полгода. 

	Возвращаются все, кроме лучших друзей, 
	Кроме самых любимых и преданных женщин. 
	Возвращаются все, - кроме тех, кто нужней. 
	Я не верю судьбе,  
		я не верю судьбе, а себе  - еще меньше. 

	Но мне хочется думать, что это не так, - 
	Что сжигать корабли скоро выйдет из моды. 
	Я, конечно, вернусь, весь в друзьях и мечтах. 
	Я, конечно, спою,  
		я, конечно, спою, - не пройдет и полгода.

Лукоморья больше нет...

	Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след. 
	Дуб годится на паркет, - так ведь нет: 
	Выходили из избы здоровенные жлобы, 
	Порубили те дубы на гробы. 

	Распрекрасно жить в домах на куриных на ногах, 
	Но явился всем на страх вертопрах! 
	Добрый молодец он был, ратный подвиг совершил - 
	Бабку-ведьму подпоил, дом спалил! 

		Ты уймись, уймись, тоска  
		У меня в груди! 
		Это только присказка - 
		Сказка впереди. 

	Здесь и вправду ходит кот, как направо - так поет, 
	Как налево - так загнет анекдот, 
	Но ученый сукин сын - цепь златую снес в торгсин, 
	И на выручку один - в магазин. 

	Как-то раз за божий дар получил он гонорар: 
	В Лукоморье перегар - на гектар. 
	Но хватил его удар. Чтоб избегнуть божьих кар, 
	Кот диктует про татар мемуар. 

		Ты уймись, уймись, тоска  
		У меня в груди! 
		Это только присказка - 
		Сказка впереди. 

	Тридцать три богатыря порешили, что зазря 
	Берегли они царя и моря. 
	Каждый взял себе надел, кур завел и там сидел 
	Охраняя свой удел не у дел. 

	Ободрав зеленый дуб, дядька ихний сделал сруб, 
	С окружающими туп стал и груб. 
	И ругался день-деньской бывший дядька их морской, 
	Хоть имел участок свой под Москвой. 

		Ты уймись, уймись, тоска  
		У меня в груди! 
		Это только присказка - 
		Сказка впереди. 

	А русалка - вот дела! - честь недолго берегла 
	И однажды, как смогла, родила. 
	Тридцать три же мужика - не желают знать сынка: 
	Пусть считается пока сын полка. 

	Как-то раз один колдун - врун, болтун и хохотун,- 
	Предложил ей, как знаток бабских струн: 
	Мол, русалка, все пойму и с дитем тебя возьму. 
	И пошла она к нему, как в тюрьму. 

		Ты уймись, уймись, тоска  
		У меня в груди! 
		Это только присказка - 
		Сказка впереди. 

	Бородатый Черномор, лукоморский первый вор - 
	Он давно Людмилу спер, ох, хитер! 
	Ловко пользуется, тать тем, что может он летать: 
	Зазеваешься -  он хвать -  и тикать! 

	А коверный самолет сдан в музей в запрошлый год - 
	Любознательный народ так и прет! 
	И без опаски старый хрыч баб ворует, хнычь не хнычь. 
	Ох, скорей его разбей паралич! 

		Ты уймись, уймись, тоска  
		У меня в груди! 
		Это только присказка - 
		Сказка впереди. 

	Нету мочи, нету сил, - Леший как-то недопил, 
	Лешачиху свою бил и вопил: 
	-Дай рубля, прибью а то, я добытчик али кто?! 
	А не дашь - тогда пропью долото! 

	-Я ли ягод не носил? - снова Леший голосил. 
	-А коры по сколько кил приносил? 
	Надрывался издаля, все твоей забавы для, 
	Ты ж жалеешь мне рубля, ах ты тля! 

		Ты уймись, уймись, тоска  
		У меня в груди! 
		Это только присказка - 
		Сказка впереди. 

	И невиданных зверей, дичи всякой - нету ей. 
	Понаехало за ней егерей. 
	Так что, значит, не секрет: Лукоморья больше нет. 
	Все, о чем писал поэт, - это бред. 

		Ну-ка, расступись, тоска, 
		Душу мне не рань. 
		Раз уж это присказка -  
		Значит, дело дрянь.

Мерцал закат, как блеск клинка...

	Мерцал закат, как блеск клинка.
	Свою добычу смерть считала.
	Бой будет завтра, а пока
	Взвод зарывался в облака
	И уходил по перевалу.

		Отставить разговоры
		Вперед и вверх, а там...
		Ведь это наши горы,
		Они помогут нам!

	А до войны вот этот склон
	Немецкий парень брал с тобою!
	Он падал вниз, но был спасен,
	А вот сейчас, быть может, он
	Свой автомат готовит к бою.

		Отставить разговоры
		Вперед и вверх, а там...
		Ведь это наши горы,
		Они помогут нам!

	Взвод лезет вверх, а у реки -
	Тот, с кем ходил ты раньше в паре.
	Мы ждем атаки до тоски,
	А вот альпийские стрелки
	Сегодня что-то не в ударе.

		Отставить разговоры
		Вперед и вверх, а там...
		Ведь это наши горы,
		Они помогут нам!

	Ты снова здесь, ты собран весь,
	Ты ждешь заветного сигнала.
	А парень тот, он тоже здесь.
	Среди стрелков из "Эдельвейс".
	Их надо сбросить с перевала!

		Отставить разговоры
		Вперед и вверх, а там...
		Ведь это наши горы,
		Они помогут нам!

На нейтральной полосе

	На границе с Турцией или с Пакистаном -
	Полоса нейтральная. Справа, где кусты,-
	Наши пограничники с нашим капитаном, 
	А на левой стороне - ихние посты. 

		А на нейтральной полосе цветы -
		Необычайной красоты! 

	Капитанова невеста жить решила вместе. 
	Прикатила, говорит: - Милый, то да се... -
	Надо ж хоть букет цветов подарить невесте -
	Что за свадьба без цветов? Пьянка, да и все! 

		А на нейтральной полосе цветы -
		Необычайной красоты! 

	К ихнему начальнику, точно по повестке, 
	Тоже баба прикатила - налетела блажь, 
	И тоже "милый" говорит, только по-турецки,-
	Будет свадьба, - говорит, - свадьба - и шабаш! 

		А на нейтральной полосе цветы -
		Необычайной красоты! 

	Наши пограничники - храбрые ребята -
	Трое вызвались идти, с ними - капитан. 
	Разве ж знать они могли про то, что азиаты 
	Порешили в эту ночь вдарить по цветам? 

		А на нейтральной полосе цветы 
		Необычайной красоты! 

	Пьян от запаха цветов капитан мертвецки, 
	Ну и ихний капитан тоже в доску пьян. 
	Повалился он в цветы, охнув по-турецки, 
	И, по-русски крикнув: - Мать... - рухнул капитан.

		А на нейтральной полосе цветы -
		Необычайной красоты! 

	Спит капитан, и ему снится, 
	Что открыли границу, как ворота в Кремле. 
	Ему и на фиг не нужна была чужая заграница - 
	Он пройтиться хотел по ничейной земле.
	Почему же нельзя? Ведь земля-то ничья,
	Ведь она - нейтральная!

		А на нейтральной полосе цветы -
		Необычайной красоты!

О вкусах не спорят

	О вкусах не спорят: есть тысяча мнений -
	Я этот закон на себе испытал,-
	Ведь даже Эйнштейн, физический гений,
	Весьма относительно все понимал.

		Оделся по моде, как требует век,-
		Вы скажете сами:
		"Да это же просто другой человек!"
		А я - тот же самый.

		Вот уж действительно
		Все относительно,-
		Все-все, все.

	Набедренный пояс из шкуры пантеры,-
	О да, неприлично, согласен, ей-ей,
	Но так одевались все до нашей эры,
	А до нашей эры им было видней.

		Оделся по моде как в каменный век,-
		Вы скажете сами:
		"Да это же просто другой человек!"
		А я - тот же самый.

		Вот уж действительно
		Все относительно,-
		Все-все, все.

	Оденусь как рыцарь и после турнира -
	Знакомые вряд ли узнают меня,-
	И крикну, как Ричард я в драме Шекспира:
	"Коня мне! Полцарства даю за коня!"

		Но вот усмехнется и скажет сквозь смех
		Ценитель упрямый:
		"Да это же просто другой человек!"
		А я - тот же самый.

		Вот уж действительно
		Все относительно,-
		Все-все, все.

	Вот трость, канотье - я из нэпа, похоже?
	Не надо оваций - к чему лишний шум!
	Ах, в этом костюме узнали? Ну что же,
	Тогда я одену последний костюм:

		Долой канотье, вместо тросточки - стек,-
		И шепчутся дамы:
		"Да это же просто другой человек!"
		А я - тот же самый.

		Вот уж действительно
		Все относительно,-
		Все-все, все.
		Будьте же бдительны
		Все относительно,-
		Все-все, все.

Один музыкант объяснил мне пространно...

	Один музыкант объяснил мне пространно,
	Что будто гитара свой век отжила,-
	Заменят гитару электроорганы,
	Элекророяль и электропила...

		Гитара опять
		Не хочет молчать -
		Поет ночами лунными,
		Как в юность мою,
		Своими семью
		Серебряными струнами!..

	Я слышал вчера - кто-то пел на бульваре:
	Был голос уверен, был голос красив,-
	Но кажется мне - надоело гитаре
	Звенеть под его залихватский мотив.

		И все же опять
		Не хочет молчать -
		Поет ночами лунными,
		Как в юность мою,
		Своими семью
		Серебряными струнами!..

	Электророяль мне, конечно, не пара -
	Другие появятся с песней другой,-
	Но кажется мне - не уйдем мы с гитарой
	В заслуженный и нежеланный покой.

		Гитара опять
		Не хочет молчать -
		Поет ночами лунными,
		Как в юность мою,
		Своими семью
		Серебряными струнами!..

Она была в Париже

	Наверно, я погиб. Глаза закрою - вижу. 
	Наверно, я погиб: робею, а потом -
	Куда мне до нее! Она была в Париже, 
	И я вчера узнал - не только в нем одном. 

	Какие песни пел я ей про Север дальний! 
	Я думал: вот чуть-чуть - и будем мы на "ты". 
	Но я напрасно пел о полосе нейтральной -
	Ей глубоко плевать, какие там цветы. 

	Я спел тогда еще - я думал, это ближе, - 
	Про юг и про того, кто раньше с нею был. 
	Но что ей до меня! Она была в Париже, 
	Ей сам Марсель Марсо чего-то говорил. 

	Я бросил свой завод, хоть в общем, был не вправе, 
	Засел за словари на совесть и на страх, 
	Но что ей до того! Она уже в Варшаве, 
	Мы снова говорим на разных языках... 

	Приедет - я скажу по-польски: "Проше, пани, 
	Прими таким, как есть, не буду больше петь!" 
	Но что ей до меня! - она уже в Иране, -
	Я понял - мне за ней, конечно, не успеть. 

	Ведь она сегодня здесь, а завтра будет в Осле -
	Да, я попал впросак, да, я попал в беду! 
	Кто раньше с нею был и тот, кто будет после,- 
	Пусть пробуют они. Я лучше пережду.

Она на двор - он со двора...

	Она на двор - он со двора,-
	Такая уж любовь у них.
	А он работает с утра,
	Всегда с утра работает.

	Ее и знать никто не знал,
	А он считал пропащею,
	А он носился и страдал
	Идеею навязчивой:

	У ней отец - полковником,
	А у него - пожарником,-
	Он, в общем, ей не ровня был,
	Но вел себя охальником.

	Роман случился просто так,
	Роман так странно начался:
	Он предложил ей четвертак -
	Она давай артачиться...

	А черный дым все шел и шел,
	А черный дым взвивался вверх...
	И так им было хорошо -
	Любить ее он клялся век.

	А клены длинные росли -
	Считались колокольнями,-
	А люди шли, а люди шли,
	Путями шли окольными...

	Какие странные дела
	У нас в России лепятся!
	А как она ему дала,
	Расскажут - не поверится...

	А после дела темного,
	А после дела крупного
	Искал места укромные,
	Искал места уютные.

	И если б наша власть была
	Для нас для всех понятная,
	То счастие б она нашла,-
	А нынче жизнь - проклятая!..
			1965-1966 гг

Пародия на плохой детектив

	Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской, 
	Под английским псевдонимом "мистер Джон Ланкастер Пек", 
	Вечно в кожаных перчатках - чтоб не делать отпечатков,- 
	Жил в гостинице "Советской" несоветский человек. 

	Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью, 
	Чем-то щелкал, в чем был спрятан инфракрасный объектив, -
	А потом в нормальном свете представало в черном цвете 
	То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив. 

	Клуб на улице Нагорной стал общественной уборной, 
	Наш родной Центральный рынок стал похож на грязный склад. 
	Искаженный микропленкой, ГУМ стал маленькой избенкой, 
	И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ. 

	Но работать без подручных - может, грустно, может - скучно. 
	Враг подумал, враг был дока, - написал фиктивный чек. 
	И где-то в дебрях ресторана  гражданина Епифана 
	Сбил с пути и с панталыку несоветский человек. 

	Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным, 
	Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел. 
	В общем, так: подручный Джона был находкой для шпиона. 
	Так случиться может с каждым, если пьян и мягкотел. 

	- Вот и первое заданье: в три пятнадцать, возле бани, 
	Может, раньше, может, позже - остановится такси. 
	Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора, 
	А потом про этот случай раструбят по Би-Би-Си. 

	И еще. Оденьтесь свеже, и на выставке в Манеже 
	К вам приблизится мужчина с чемоданом. Скажет он:
	-Не хотите ли черешни?- Вы ответите: - Конечно. - 
	Он вам даст батон с взрывчаткой - принесете мне батон. 

	А за это, друг мой пьяный,- говорил он Епифану,- 
	Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин...- 
	Враг не ведал, дурачина, - тот, кому все поручил он, 
	Был чекист, майор разведки и прекрасный семьянин. 

	Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер. 
	Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек. 
	Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен. 
	А в гостинице "Советской" поселился мирный грек.

Парус

	А у дельфина взрезано брюхо винтом. 
	Выстрела в спину не ожидает никто. 
	На батарее нету снарядов уже. 
	Надо быстрее на вираже. 

		Парус! Порвали парус! 
		Каюсь, каюсь, каюсь... 

	Даже в дозоре можешь не встретить врага. 
	Это не горе, если болит нога. 
	Петли дверные многим скрипят, многим поют:
	- Кто вы такие? Вас здесь не ждут! 

		Но парус! Порвали парус! 
		Каюсь, каюсь, каюсь... 

	Многие лета - тем, кто поет во сне. 
	Все части света могут лежать на дне, 
	Все континенты могут гореть в огне, 
	Только все это не по мне. 

		Но парус! Порвали парус! 
		Каюсь, каюсь, каюсь...

Песня о друге

	Если друг оказался вдруг 
	И не друг, и не враг, а - так, 
	Если сразу не разберешь, 
	Плох он или хорош,-
	Парня в горы тяни - рискни!
	Не бросай одного его, 
	Пусть он в связке в одной с тобой -
	Там поймешь, кто такой. 

	Если парень в горах - не ах, 
	Если сразу раскис и - вниз, 
	Шаг ступил на ледник и - сник, 
	Оступился - и в крик,- 
	Значит, рядом с тобой - чужой, 
	Ты его не брани - гони:
	Вверх таких не берут, и тут 
	Про таких не поют. 

	Если ж он не скулил, не ныл, 
	Пусть он хмур был и зол, но - шел, 
	А когда ты упал со скал, 
	Он стонал, но - держал, 
	Если шел за тобой, как в бой, 
	На вершине стоял хмельной,-
	Значит, как на себя самого, 
	Положись на него.

Песня о новом времени

	Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги,- 
	Значит, скоро и нам уходить и прощаться без слов. 
	По нехоженным тропам протопали лошади, лошади, 
	Неизвестно к какому концу унося седоков. 

	Наше время - иное, лихое, но счастье, как встарь, ищи! 
	И в погоню за ним мы летим, убегающим, вслед. 
	Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей, 
	На скаку не заметив, что рядом товарищей нет. 

	И еще будем долго огни принимать за пожары мы, 
	Будет долго зловещим казаться нам скрип сапогов, 
	Про войну будут детские игры с названьями старыми, 
	И людей будем долго делить на своих и врагов. 

	А когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется, 
	И когда наши кони устанут под нами скакать, 
	И когда наши девушки сменят шинели на платьица,-
	Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять!

Песня о старом доме

	Стоял тот дом, всем жителям знакомый,-
	Его еще Наполеон застал,-
	Но вот его назначили для слома,
	Жильцы давно уехали из дома,
	Но дом пока стоял...

	Холодно, холодно, холодно в доме.

	Парадное давно не открывалось,
	Мальчишки окна выбили уже,
	И штукатурка всюду осыпалась,-
	Но что-то в этом доме оставалось
	На третьем этаже...

	Ахало, охало, ухало в доме.

	И дети часто жаловались маме
	И обходили дом тот стороной.
	Объединясь с соседними дворами,
	Вооружась лопатами, ломами,
	Вошли туда гурьбой

	Дворники, дворники, дворники тихо.

	Они стоят и недоумевают,
	Назад спешат, боязни не тая,-
	Вдруг там Наполеонов дух витает
	А может, это просто слуховая
	Галлюцинация?..

	Боязно, боязно, боязно дворникам.
	
	Но наконец приказ о доме вышел,
	И вот рабочий - тот, что дом ломал,-
	Ударил с маху гирею по крыше,
	А после клялся, будто бы услышал,
	Как кто-то застонал

	Жалобно, жалобно, жалобно в доме.

	...От страха дети больше не трясутся -
	Нет дома, что два века простоял,
	И скоро здесь по плану реконструкций
	Ввысь этажей десятки вознесутся -
	Бетон, стекло, металл...

	Весело, здорово, красочно будет.

Песня парня у обелиска космонавтам

	   Вот ведь какая отменная
	   У обелиска служба,-
	   Знает, наверное,
	   Что кругом - весна откровенная.

	Он ведь из металла - ему всё равно, далеко ты или близко,-
	У него забота одна - быть заметным и правильно стоять.
	Приходи поскорее на зависть обелиску,
	И поторопись : можешь ты насовсем, насовсем опоздать.

	   Гордая и неизменная
	   У обелиска поза, -
	   Жду с нетерпеньем я,
	   А над ним - покой и Вселенная.

	Он ведь из металла - ему всё равно, далеко ты или близко,-
	У него забота одна - быть заметным и весело сиять.
	Если ты опоздаешь на радость обелиску,
	Знай, что и ко мне можешь ты насовсем, насовсем опоздать.

	   Если уйду, не дождусь - не злись :
	   Просто я не железный,-
	   Так что торопись -
	   Я человек, а не обелиск.

	Он ведь из металла - ему всё равно, далеко ты или близко,-
	У него забота одна - быть заметным и олицетворять.
	Мне нужна ты сегодня, мне, а не обелиску,-
	Так поторопись : можешь ты насовсем, насовсем опоздать.

Песня про нечисть

	В заповедных и дремучих, страшных Муромских лесах 
	Всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх. 
		Воет воем, что твои упокойники. 
		Если есть там соловьи - то разбойники. 
			Страшно, аж жуть! 

	В заколдованных болотах там кикиморы живут,-
	Защекочут до икоты и на дно уволокут. 
		Будь ты конный, будь ты  пеший - заграбастают, 
	           А уж лешие так по лесу и шастают. 
			Страшно, аж жуть! 

	А мужик, купец иль воин попадал в дремучий лес, 
	Кто за чем - кто с перепою, а кто сдуру в чащу лез. 
		По причине попадали, без причины ли, 
		Всех их только и видали,- словно сгинули. 
			Страшно, аж жуть! 

	Из заморского из леса, где и вовсе сущий ад, 
	Где такие злые бесы - чуть друг друга не едят, 
		Чтоб творить им совместное зло потом, 
		Поделиться приехали опытом. 
			Страшно, аж жуть! 

	Соловей-Разбойник главный им устроил буйный пир, 
	А от них был Змей трехглавый и слуга его - Вампир. 
		Пили зелье в черепах, ели бульники, 
		Танцевали на гробах, богохульники! 
			Страшно, аж жуть!

	Змей Горыныч взмыл на древо, ну раскачивать его: 
	- Выводи, Разбойник, девок, пусть покажут кой-чего! 
		Пусть нам лешие попляшут, попоют, 
		А не то, я, матерь вашу, всех сгною! - 
			Страшно, аж жуть! 

	Соловей-Разбойник тоже был не только лыком шит. 
	Гикнул, свистнул, крикнул: - Рожа, гад заморский, паразит! 
		Убирайся без боя, уматывай! 
		И Вампира с собою прихватывай! - 
			Страшно, аж жуть! 

	Все взревели, как медведи: - Натерпелись, столько лет! 
	Ведьмы мы или не ведьмы? Патриотки или нет?! 
		Налил бельма, ишь ты, клещ, отоварился! 
		А еще на наших женщин позарился!- 
		          Страшно, аж жуть! 

	И теперь седые люди помнят прежние дела - 
	Билась нечисть груди в груди и друг друга извела. 
		Прекратилось навек безобразие, 
		Ходит в лес человек безбоязненно. 
			И не страшно - ничуть!

Песня сентиментального боксера

	Удар, удар, еще удар, опять удар - и вот 
	Борис Будкеев (Краснодар) проводит апперкот. 
	Вот он прижал меня в углу, вот я едва ушел, 
	Вот - апперкот, я на полу, и мне нехорошо. 

		И думал Будкеев, мне челюсть кроша: 
		"И жить хорошо, и жизнь хороша!" 

	При счете "семь" я все лежу, рыдают землячки. 
	Встаю, ныряю, ухожу, и мне идут очки. 
	Неправда, будто бы к концу я силы берегу, - 
	Бить человека по лицу я с детства не могу. 

		Но думал Будкеев, мне ребра круша : 
		"И жить хорошо, и жизнь хороша!" 

	В трибунах свист, в трибунах вой: - Ату его, он трус!..- 
	Будкеев лезет в ближний бой, а я к канатам жмусь. 
	Но он пролез - он сибиряк, настырные они. 
	И я сказал ему : - Чудак! Устал ведь, отдохни! 

		Но он не услышал, он думал, дыша,
		Что жить хорошо и жизнь хороша.  

	А он все бьет - здоровый черт!  Я вижу - быть беде. 
	Ведь бокс - не драка, это спорт отважных и т. д. 
	Вот он ударил раз, два,три - и сам лишился сил. 
	Мне руку поднял рефери, которой я не бил. 

		Лежал он и думал: что жизнь хороша... 
		Кому - хороша, а кому - ни шиша.

Письмо на сельхозвыставку

	Здравствуй, Коля, милый мой, друг мой ненаглядный! 
	Во первых строках письма шлю тебе привет. 
	Вот приедешь ты, боюсь, занятой, нарядный, 
	Не заглянешь и домой - сразу в сельсовет. 

	Как уехал ты - я в крик, бабы прибежали: 
	- Ох, разлуки, - говорят, - ей не перенесть. 
	Так скучала за тобой, что меня держали, 
	Хоть причины не скучать очень даже есть. 

	Тут вот Пашка приходил, кум твой окаянный. 
	Еле-еле не далась - даже счас дрожу. 
	Он три дня уж, почитай, ходит злой и пьяный, 
	Перед тем, как приставать, пьет для куражу. 

	Ты, болтают,  получил премию большую! 
	Будто Борька, наш бугай, первый чемпион! 
	К злыдню этому, быку, я тебя ревную 
	И люблю тебя сильней, нежели чем он. 

	Ты приснился мне больной, пьяный и угрюмый, 
	Если думаешь чего, так не мучь себя. 
	С агрономом я прошлась, только ты не думай,- 
	Говорили мы весь час только про тебя. 

	Я-то ладно, а вот ты - страшно за тебя-то. 
	Тут недавно приезжал очень важный чин, 
	Так в столице, говорит, всякие развраты, 
	Да и женщин, говорит, больше, чем мужчин. 

	Ты уж Коля, там не пей, потерпи до дому. 
	Дома можно хоть чего - можешь хоть в запой. 
	Мне не надо никого, даже агронома, 
	Хоть культурный человек - не сравню с тобой. 

	Наш амбар в дожди течет -  прохудился, верно. 
	Без тебя невмоготу - кто создаст уют! 
	Хоть какой, но приезжай, жду тебя безмерно. 
	Если можешь - напиши, что там продают.

Письмо с сельхозвыставки

	Не пиши мне про любовь - не поверю я. 
	Мне вот тут уже дела твои прошлые! 
	Слушай лучше: тут с лавсаном материя. 
	Если хочешь, - я куплю, вещь хорошая. 

	Водки я пока не пью, ну ни стопочки! 
	Экономлю и не ем даже супу я, 
	Потому что я куплю тебе кофточку, 
	Потому что я люблю тебя, глупая! 

	Был в балете: мужики девок лапают, 
	Девки все, как на подбор, в белых тапочках. 
	Вот пишу, а слезы душат и капают - 
	Не давай себя хватать, моя лапочка! 

	Наш бугай - один из первых на выставке, 
	А сперва кричали, будто бракованный! 
	Но очухались, и вот дали приз-таки. 
	Весь в медалях он лежит, запакованный. 

	Председателю скажи, - пусть избу мою 
	Кроет нынче же и пусть травку выкосит, 
	А не то я телок крыть не подумаю, 
	Рекордсмена портить мне? Накось выкуси! 

	И пусть починит наш амбар, ведь не гнить зерну! 
	Будет Пашка приставать - с ним как с предателем! 
	С агрономом не гуляй, ноги выдерну! 
	Можешь раза два пройтись с председателем. 

	До свидания! Я - в ГУМ за покупками. 
	Это - вроде наш лабаз, но со стеклами. 
	Ты мне можешь надоесть с полушубками, 
	В сером платьице с узорами блеклыми!
	
	Постскриптум:
	
	Тут стоит культурный парк по-над речкою, 
	В нем гуляю и плюю только в урны я, 
	Но ты, конечно, не поймешь, там, за печкою, 
	Потому ты - темнота некультурная.

При всякой погоде...

	   При всякой погоде -
	   Раз надо, так надо -
	   Мы в море уходим
	   Не на день, не на два.

	А на суше - ромашка и клевер,
	А на суше - поля залило,-
	Но и птицы летят на Север,
	Если им надоест тепло.

	   Не заходим мы в порты -
	   Раз надо, так надо,-
	   Не увидишь Босфор ты,
	   Не увидишь Канады.

	Море бурное режет наш сейнер,
	И подчас без земли тяжело,-
	Но и птицы летят на Север,
	Если им надоест тепло.

	   По дому скучаешь -
	   Не надо, не надо,-
	   Зачем уплываешь
	   Не на день, не на два!

	Ведь на суше - ромашка и клевер,
	Ведь на суше - поля залило...
	Но и птицы летят на Север,
	Если им надоест тепло.

Про дикого вепря

	В королевстве, где все тихо и складно, 
	Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь, 
	Появился дикий вепрь огромадный - 
	То ли буйвол, то ли бык, то ли тур. 

	Сам король страдал желудком и астмой, 
	Только кашлем сильный страх наводил, 
	А тем временем зверюга ужасный 
	Коих ел, а коих в лес волочил. 

	И король тотчас издал три декрета: 
	"Зверя надо одолеть наконец! 
	Кто отважется на дело на это - 
	Тот принцессу поведет под венец!" 

	А в отчаявшемся том государстве - 
	Как войдешь, так сразу наискосок,- 
	В бесшабашной жил тоске и гусарстве 
	Бывший лучший королевский стрелок. 

	На полу лежали люди и шкуры, 
	Пели песни, пили меды - и тут 
	Протрубили во дворце трубадуры, 
	Хвать стрелка! - и во дворец волокут. 

	И король ему прокашлял: - Не буду 
	Я читать тебе моралей, юнец! 
	Если завтра победишь Чуду-юду, 
	То принцессу поведешь под венец. 

	А стрелок: - Да это что за награда? 
	Мне бы выкатить порвейна бадью! 
	А принцессу мне и даром не надо - 
	Чуду-юду я и так победю. 

	А король: - Возьмешь принцессу - и точка! 
	А не то тебя - раз-два! - и в тюрьму! 
	Это все же королевская дочка! - 
	А стрелок: - Ну хоть убей - не возьму! 

	И пока король с ним так препирался, 
	Съел уже почти всех женщин и кур, 
	И возле самого дворца ошивался 
	Этот самый то ли бык, то ли тур. 

	Делать нечего - портвейн он отспорил, 
	Чуду-юду победил и убег. 
	Вот так принцессу с королем опозорил 
	Бывший лучший, но опальный стрелок.

Про йогов

	Чем славится индийская культура? 
	Вот, скажем, Шива - многорук, клыкаст. 
	Еще артиста знаем, Радж Капура, 
	И касту йогов - высшую из каст. 

		Говорят, что раньше йог мог 
		Ни черта не бравши в рот, - год, 
		А теперь они рекорд бьют - 
		Все едят и целый год пьют. 

	А что же мы? - и мы не хуже многих. 
	Мы тоже можем много выпивать. 
	И бродят многочисленные йоги, 
	Их, правда, очень трудно распознать. 

		Очень много может йог штук. 
		Вот один недавно лег вдруг, 
		Третий день уже летит - стыд, - 
		Ну, а он себе лежит, спит. 

	Я знаю, что у них секретов много. 
	Поговорить бы с йогом тет-на-тет!
	Ведь даже яд не действует на йога - 
	На яды у него иммунитет. 

		Под водой не дышит час - раз. 
		Не обидчив на слова - два. 
		Если чует, что старик вдруг, 
		Скажет: "Стоп!", и в тот же миг - труп. 

	Я попросил подвыпившего йога  
	(Он бритвы, гвозди ел, как колбасу): 
	- Послушай, друг, откройся мне, ей-богу, 
	С собой в могилу тайну унесу! 

		Был ответ на мой вопрос прост, 
		И поссорились мы с ним в дым. 
		Я бы мог открыть ответ тот, 
		Но йог велел хранить секрет - вот! 

	Но если даже йог не чует боли,
	И может он не есть и не дышать,
	Я б не хотел такой веселой доли -
	Уметь не видеть, сердце отключать.

		Чуть чего, так сразу йог - вбок,
		Он, во-первых, если спит - сыт.
		Люди рядом - то да се, мрут.
		А ему плевать, и все тут.

Прощание с горами

	В суету городов и в потоки машин 
	Возвращаемся мы - просто некуда деться! 
	И спускаемся вниз с покоренных вершин, 
	Оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце. 

		Так оставьте ненужные споры! 
		Я себе уже все доказал - 
		Лучше гор могут быть только горы, 
		На которых еще не бывал. 

	Кто захочет в беде оставаться один? 
	Кто захочет уйти, зову сердца не внемля? 
	Но спускаемся мы с покоренных вершин - 
	Что же делать, и боги спускались на землю. 

		Так оставьте ненужные споры! 
		Я себе уже все доказал - 
		Лучше гор могут быть только горы, 
		На которых еще не бывал. 

	Сколько слов и надежд, сколько песен и тем 
	Горы будят у нас и зовут нас остаться. 
	Но спускаемся мы - кто на год, кто совсем,
	Потому что всегда, потому что всегда мы должны возвращаться. 
 
		Так оставьте ненужные споры! 
		Я себе уже все доказал - 
		Лучше гор могут быть только горы, 
		На которых никто не бывал.

Свои обиды каждый человек...

	Свои обиды каждый человек -
	Проходит время - и забывает,
	А моя печаль - как вечный снег,-
	Не тает, не тает.

	Не тает она и летом
	В полуденный зной,-
	И знаю я: печаль-тоску мне эту
	Век носить с собой.

Скалолазка

	Я спросил тебя: - Зачем идете в горы вы?- 
	А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой. 
	- Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово! - 
	Рассмеялась ты и взяла с собой. 

		И с тех пор ты стала близкая и ласковая, 
		Альпинистка моя, скалолазка моя! 
		Первый раз меня из трещины вытаскивая, 
		Улыбалась ты, скалолазка моя. 

	А потом, за эти проклятые трещины, 
	Когда ужин твой я нахваливал,
	Получил я две короткие затрещины - 
	Но не обиделся, а приговаривал: 

		- Ох, какая же ты близкая и ласковая, 
		Альпинистка моя, скалолазка моя! 
		Каждый раз меня по трещинам выискивая, 
		Ты бранила меня, альпинистка моя. 

	А потом на каждом нашем восхождении - 
	Ну почему ты ко мне недоверчивая?! - 
	Страховала ты меня с наслаждением, 
	Альпинистка моя гуттаперчевая. 

		Ох, какая ты неблизкая, неласковая, 
		Альпинистка моя, скалолазка моя! 
		Каждый раз меня из пропасти вытаскивая, 
		Ты ругала меня, скалолазка моя. 

	За тобой тянулся из последней силы я,- 
	До тебя уже мне рукой подать. 
	Вот долезу и скажу: - Довольно, милая!..- 
	Тут сорвался вниз, но успел сказать: 

		- Ох, какая же ты близкая и ласковая, 
		Альпинистка моя, скалолазка моя! 
		Мы теперь одной веревкой связаны - 
		Стали оба мы скалолазами.

Случай в ресторане

	В ресторане по стенкам висят тут и там 
	"Три медведя", "Заколотый витязь", - 
	За столом одиноко сидит капитан. 
	- Разрешите? - спросил я. - Садитесь! 

	- Закури! - Извините, "Казбек" не курю. 
	- Ладно, выпей! Давай-ка посуду... 
	- Да пока принесут...- Пей, кому говорю! 
	Будь здоров! - Обязательно буду. 

	- Ну, так что же,- сказал, захмелев, капитан,- 
	Водку пьешь ты красиво, однако, 
	А видал ты вблизи пулемет или танк? 
	А ходил ли ты, скажем, в атаку? 

	В сорок третьем под Курском я был старшиной, 
	За моею спиною - такое!.. 
	Много всякого, брат, за моею спиной, 
	Чтоб жилось тебе, парень, спокойно! 

	Он ругался и пил, он спросил про отца.
	Он кричал, тупо глядя на блюдо: 
	- Я всю жизнь отдал за тебя, подлеца, 
	А ты жизнь прожигаешь, паскуда! 

	А винтовку тебе, a послать тебя в бой?! 
	А ты водку тут хлещешь со мною! - 
	Я сидел, как в окопе под Курской дугой, 
	Там, где был капитан старшиною. 

	Он все больше хмелел. Я за ним по пятам. 
	Только в самом конце разговора 
	Я обидел его, я сказал:  - Капитан! 
	Никогда ты не будешь майором!

Странная сказка

	В Тридевятом государстве 
	(Трижды девять - двадцать семь) 
	Все держалось на коварстве, 
	Без проблем и без систем. 
		
		Нет того, чтобы сам воевать!
		Стал король втихаря попивать, 
		Расплевался с королевой, 
		Дочь оставил старой девой, 
		А наследник пошел воровать. 

	В Тридесятом королевстве 
	(Трижды десять - тридцать, что ль?) 
	В добром дружеском соседстве 
	Жил еще один король. 

		Тишь да гладь, да спокойствие там, 
		Хоть король был отъявленный хам, 
		Он прогнал министров с кресел, 
		Оппозицию повесил 
		И скучал от тоски по делам. 

	В Триодиннадцатом царстве 
	(То бишь, в царстве тридцать три) 
	Царь держался на лекарстве: 
	Воспалились пузыри. 

		Был он милитарист и вандал, 
		Двух соседей зазря оскорблял, 
		Слал им каждую субботу 
		Оскорбительную ноту, 
		Шел на международный скандал. 

	Тридцать третьем царь сказился: 
	Не хватает, мол, земли. 
	На соседей покусился - 
	И взбесились короли. 

		- Обуздать его, смять! - Только глядь: 
		Нечем в Двадцать седьмом воевать, 
		А в Тридцатом - полководцы 
		Все утоплены в колодце, 
		И вассалы восстать норовят...

У домашних и хищных зверей...

	У домашних и хищных зверей
	Есть человечий вкус и запах.
	А целый век ходить на задних лапах -
	Это грустная участь людей.

		Сегодня зрители, сегодня зрители
		Не желают больше видеть укротителей.
		А если хочется поукрощать -
		Работай в розыске,- там благодать!

	У немногих приличных людей
	Есть человеческий вкус и запах,
	А каждый день ходить на задних лапах -
	Это грустная участь зверей.

		Сегодня жители, сегодня жители
		Не желают больше видеть укротителей.
		А если хочется поукрощать -
		Работай в цирке,- там благодать!

Что сегодня мне суды и заседанья...

	Что сегодня мне суды и заседанья -
	Мчусь галопом, закусивши удила:
	У меня приехал друг из Магадана -
	Так какие же тут могут быть дела!

		Он привез мне про колымскую столицу
			небылицы,-
		Ох, чего-то порасскажет он про водку
			мне в охотку! -
		Может, даже прослезится
			долгожданная девица -
		Комом в горле ей рассказы про Чукотку.

	Не начну сегодня нового романа,
	Плюнь в лицо от злости - только вытрусь я:
	У меня не каждый день из Магадана
	Приезжают мои лучшие друзья.

		Спросит он меня, конечно, как ребятки,-
			все в порядке! -
		И предложит рюмку водки без опаски -
			я в завязке.
		А потом споем на пару -
			ну конечно, дай гитару! -
		"Две гитары", или нет - две новых сказки.

	Не уйду - пускай решит, что прогадала,-
	Ну и что же, что она его ждала:
	У меня приехал друг из Магадана -
	Попрошу не намекать,- что за дела!

		Он приехал не на день - он все успеет,-
			он умеет! -
		У него на двадцать дней командировка -
			правда ловко?
		Он посмотрит все хоккеи -
			поболеет, похудеет,-
		У него к большому старту подготовка.

	Он стихов привез небось - два чемодана,-
	Хорошо, что есть кому его встречать!
	У меня приехал друг из Магадана,-
	Хорошо, что есть откуда приезжать!

Экспресс Москва-Варшава, тринадцатое место...

	Экспресс Москва-Варшава, тринадцатое место,-
	В приметы я не верю - приметы ни при чем:
	Ведь я всего до Минска, майор - всего до Бреста,-
	Толкуем мы с майором, и каждый - о своем.

		Я ему про свои неполадки,
		Но ему незнакома печаль:
		Материально - он в полном порядке,
		А морально... Плевать на мораль!

	Майор неразговорчив - кончал войну солдатом,-
	Но я ему от сердца - и потеплел майор.
	Но через час мы оба пошли ругаться матом,
	И получился очень конкретный разговор.

	Майор чуть-чуть не плакал, что снова уезжает,
	Что снова под Берлином еще на целый год:
	Ему без этих немцев своих забот хватает,-
	Хотя бы воевали, а то - наоборот...

	Майор сентиментален - не выдержали нервы:
	Жена ведь провожала,- я с нею говорил.
	Майор сказал мне после: "Сейчас не сорок первый,
	А я - поверишь, парень! - как снова пережил".

Новости сайта
и другая
полезная информация:


© 2011-2013
Рейтинг@Mail.ru
Hosted by uCoz