Баобабов нет

Но, если туп, как дерево - родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.


В.Высоцкий.

Тексты песен Владимира Высоцкого: 1979 год.

1960 | 1961 | 1962 | 1963 | 1964 | 1965 | 1966 | 1967 | 1968 | 1969
1970 | 1971 | 1972 | 1973 | 1974 | 1975 | 1976 | 1977 | 1978 | 1979 | 1980

А мы живем в мертвящей пустоте...

	А мы живем в мертвящей пустоте,
	Попробуй надави - так брызнет гноем,
	И страх мертвящий заглушаем воем -
	И те, что первые, и люди, что в хвосте.

		И обязательные жертвоприношенья,
		Отцами нашими воспетые не раз,
		Печать поставили на наше поколенье -
		Лишили разума, и памяти, и глаз.

В белье плотной вязки...

		В белье плотной вязки,
		В буденовке ноской,
		Овеянной, кстати,
		Гражданской войной,
		Я не на Аляске,
		Я не с эскимоской -
		Лежу я в кровати
		С холодной женой.

		Идет моей Наде -
		В плетеной рогоже,
		В фуфайке веселой,
		В китайском плаще, -
		И в этом наряде
		Она мне дороже
		Любой полуголой,
		А голой - вообще.

	Не нашел сатана денька -
	Всей зимы ему мало,
	Так напакостил в праздник точь-в-точь!
	Не тяни же ты, Наденька,
	На себя одеяло
	В новогоднюю ночь!

		Тьфу в нас, недоеных, -
		Чего мы гундосим!
		Соседу навесил -
		Согреться чуток.
		В центральных районах
		В квартирах - плюс восемь,
		На кухне - плюс десять,
		Палас - как каток.

		Сожгем мы в духовке
		Венгерские стулья
		И финское кресло
		С арабским столом.
		Где надо - мы ловки:
		Всё прём к себе в улья, -
		А ну, интересно,
		Пойдем напролом?

Давайте я спою вам в подражанье радиолам...

	Давайте я спою вам в подражанье радиолам,
	Глухим знакомым тембром из-за плохой иглы -
	Пластиночкой на "ребрах" в оформленье невеселом,
	Какими торговали пацаны из-под полы.

	Ну, например, о лете, которого не будет,
	Ну, например, о доме, что быстро догорел,
	Ну, например, о брате, которого осудят,
	О мальчике, которому - расстрел.

	Сидят больные легкие в грудной и тесной клетке -
	Рентгеновские снимки - смерть на черно-белом фоне,-
	Разбалтывают пленочки о трудной пятилетке,
	А продлевают жизнь себе - вертясь на патефоне.
					1977-1979 гг

Из детства

	Ах, время как махорочка -
	Все тянешь, тянешь, Жорочка!...
	А помнишь - кепка, челочка
		Да кабаки до трех?..
	А черненькая Норочка
	С подъезда пять - айсорочка,
	Глядишь - всего пятерочка,
		А - вдоль и поперек...

	А вся братва одесская...
	Два тридцать - время детское.
	Куда, ребята, деться, а?
		К цыганам в "поплавок"!
	Пойдемте с нами, Верочка!..
	Цыганская венгерочка!
	Пригладь виски, Валерочка,
		Да чуть примни сапог!..

	А помнишь - вечериночки
	У Солиной Мариночки,
	Две бывших балериночки
		В гостях у пацанов?..
	Сплошная безотцовщина:
	Война, да и ежовщина,-
	А значит - поножовщина,
		И годы - без обнов...

	На всех клифты казенные -
	И флотские, и зонные,-
	И братья заблатненные
		Имеются у всех.
	Потом отцы появятся,
	Да очень не понравятся,-
	Кой с кем, конечно, справятся,
		И то - от сих до сех...

	Дворы полны - ну надо же! -
	Танго хватает за души,-
	Хоть этому, да рады же,
		Да вот еще - нагул.
	С Малюшенки - богатые,
	Там - "шпанцири" подснятые,
	Там и червонцы мятые,
		Там Клещ меня пырнул...

	А у Толяна Рваного
	Братан пришел с "Желанного" -
	И жить задумал наново,
		А был хитер и смел,-
	Да хоть и в этом возрасте,
	А были позанозистей,-
	Помыкался он в гордости -
		И снова загремел...

	А все же брали "соточку"
	И бацали чечеточку,-
	А ночью взял обмоточку -
		И чтой-то завернул...
	У матери - бессонница,-
	Все сутки книзу клонится.
	Спи! Вдруг чего обломится,-
		Небось - не Барнаул...

К 15-летию театра на Таганке

	   Пятнадцать лет - не дата, так -
	   Огрызок, недоедок.
	   Полтиник - да! И четвертак.
	   А то - ни так, ни эдак.

	   Мы выжили пятнадцать лет.
	   Вы думали: "слабо", да?
	   А так как срока выше нет -
	   Слобода, брат, слобода!

	Пятнадцать - это срок, хоть не на нарах,
	Кто был безус - тот стал при бороде.
	Мы уцелели при больших пожарах,
	При Когане, при взрывах и т.д.

	Пятнадцать лет назад такое было!..
	Кто всплыл - об утонувших не жалей!
	Сегодня мы - и те, кто у кормила,-
	Могли б совместно справить юбилей.

	Сочится жизнь - коричневая жижа...
	Забудут нас, как вымершую чудь,
	В тринадцать дали нам глоток Парижа,-
	Чтобы запоя не было - чуть-чуть.

	Мы вновь готовы к творческим альянсам,-
	Когда же это станут понимать?
	Необходимо ехать к итальянцам,
	Заслать им вслед за папой - нашу "Мать".

	"Везет - играй!" - кричим наперебой мы.
	Есть для себя патрон, когда тупик.
	Но кто-то вытряс пулю из обоймы
	И из колоды вынул даму пик.

	Любимов наш, Боровский, Альфред Шнитке -
	На вас ушаты вылиты воды.
	Прохладно вам, промокшие до нитки?
	Обсохните - и снова за труды.

	Достойным уже розданы медали,
	По всем статьям - амнистия окрест.
	Нам по статье в "Литературке" дали,
	Не орден - чуть не ордер на арест.

	Тут одного из наших поманили
	Туда, куда не ходят поезда,
	Но вновь статью большую применили -
	И он теперь не едет никуда.

	Директоров мы стали экономить,
	Беречь и содержать под колпаком,-
	Хоть Коган был неполный Коганович,
	Но он не стал неполным Дупаком.

	Сперва сменили шило мы на мыло,
	Но мыло омрачило нам чело,
	Тогда Таганка шило возвратила -
	И все теперь идет, куда ни шло.

	Даешь, Таганка, сразу: "Или - или!"
	С ножом пристали к горлу - как не дать.
	Считают, что невинности лишили...
	Пусть думают - зачем разубеждать?

	А знать бы все наверняка и сразу б,
	Заранее предчувствовать беду!
	Но все же, сколь ни пробовали на зуб,-
	Мы целы на пятнадцатом году.

	Талантов - тьма! Созвездие, соцветье...
	И многие оправились от ран.
	В шестнадцать будет совершеннолетье,
	Дадут нам паспорт, может быть, загран.

	Все полосами, все должно меняться -
	Окажемся и в белой полосе!
	Нам очень скоро будет восемнадцать -
	Получим право голоса, как все.

	Мы в двадцать пять - даст бог - сочтем потери,
	Напишут дату на кокарде нам,
	А дальше можно только к высшей мере,
	А если нет - то к высшим орденам.

	Придут другие - в драме и в балете,
	И в опере опять поставят "Мать"...
	Но в пятьдесят - в другом тысячелетьи -
	Мы будем про пятнадцать вспоминать!

	У нас сегодня для желудков встряска!
	Долой сегодня лишний интеллект!
	Так разговляйтесь, потому что Пасха,
	И пейте за пятнадцать наших лет!

	   Пятнадцать лет - не дата, так -
	   Огрызок, недоедок.
	   Полтинник - да! И четвертак.
	   А то - ни так - ни эдак.

	   А мы живем и не горим,
	   Хотя в огне нет брода,
	   Чего хотим, то говорим,-
	   Слобода, брат, слобода!

Казалось мне...

	Казалось мне, я превозмог
	И всё отринул.
	Где кровь, где вера и где чей бог?
	Я - в середину.

	Я вырвался из плена уз,
	Ушел, не ранен,
	И как химера был наш союз, -
	Смешон и странен.

	Но, выбирая окольный путь,
	С собой лукавил.
	Я знал, что спросят когда-нибудь:
	- Где брат твой Авель?

	И наяву, а не во сне,
	Я с ними вкупе,
	И гены гетто живут во мне,
	Как черви в трупе.

Куда все делось и откуда что берется...

	Куда все делось и откуда что берется -
	Одновременно два вопроса не решить.
	Абрашка Фукс у Ривочки пасется:
	Одна осталась - и пригрела поца,-
	Он на себя ее заставил шить.

	Ах, времена - и эти.. как их.. - нравы!-
	На древнем римском это - "темпера о морес",-
	Брильянты вынуты из их оправы,
	По всей Одессе тут и там канавы,-
	Для русских - цимес, для еврейских - цорес.

		Кто с тихим вздохом вспомянет: "Ах, да!"-
		И душу господу подарит, вспоминая
		Тот удивительный момент, когда
		На Дерибасовской открылася пивная?

	Забыть нельзя, а если вспомнить - это мука!
	Я на Привозе встретил Мишку - что за тон!
	Я предложил: "Поговорим за Дюка!"
	"Поговорим,- ответил мне гадюка,-
	Но за того, который Эллингтон".

	Ну что с того, что он одет весь в норке,
	Что скоро едет, что последний сдал анализ,
	Что он одной ногой уже в Нью-Йорке!-
	Ведь было время - мы у Каца Борьки
	Почти что с Мишком этим не кивались.

		Кто с тихим вздохом вспомянет: "Ах, да!"-
		И душу господу подарит, вспоминая
		Тот удивительный момент, когда
		На Дерибасовской открылася пивная?

Лекция о международном положении

	Я вам, ребята, на мозги не капаю,
	Но вот он - перегиб и парадокс:
	Кого-то выбирают римским папою -
	Кого-то запирают в тесный бокс.

	Там все места - блатные расхватали и
	Пришипились, надеясь на авось,-
	Тем временем во всей честной Италии
	На папу кандидата не нашлось.

		Жаль, на меня не вовремя накинули аркан,-
		Я б засосал стакан - и в Ватикан!

	Церковники хлебальники разинули,
	Замешкался маленько Ватикан,-
	Мы тут им папу римского подкинули -
	Из наших, из поляков, из славян.

	Сижу на нарах я, в Нарофоминске я.
	Когда б ты знала, жизнь мою губя,
	Что я бы мог бы выйти в папы римские,-
	А в мамы взять - естественно, тебя!

		Жаль на меня не вовремя накинули аркан,-
		Я б засосал стакан - и в Ватикан!

	При власти, при деньгах ли, при короне ли -
	Судьба людей швыряет как котят.
	Но как мы место шаха проворонили?!
	Нам этого потомки не простят!

	Шах расписался в полном неумении -
	Вот тут его возьми и замени!
	Где взять? У нас любой второй в Туркмении -
	Аятолла и даже Хомейни.

		Всю жизнь мою в ворота бью рогами, как баран,-
		А мне бы взять Коран - и в Тегеран!

	В Америке ли, в Азии, в Европе ли -
	Тот нездоров, а этот вдруг умрет...
	Вот место Голды Меир мы прохлопали,-
	А там - на четверть бывший наш народ.

	Моше Даян без глаза был и ранее,
	Второй бы выбить, ночью подловив.
	И если ни к чему сейчас в Иране я,
	То я бы мог поехать в Тель-Авив.
	
	Плывут у нас по Волге ли, по Каме ли
	Таланты - все при шпаге, при плаще,-
	Руслан Халилов, мой сосед по камере,-
	Там Мао делать нечего вообще!
			1978-1979 гг

Меня опять ударило в озноб...

	Меня опять ударило в озноб,
	Грохочет сердце, словно в бочке камень.
	Во мне живет мохнатый злобный жлоб
	С мозолистыми цепкими руками.

	Когда мою заметив маету,
	Друзья бормочут: "Скоро загуляет",-
	Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!
	Он кислород вместо меня хватает.	

	Он не двойник и не второе "я",
	Все объясненья выглядят дурацки,-
	Он плоть и кровь - дурная кровь моя -
	Такое не приснится и Стругацким.

	Он ждет, когда закончу свой виток,
	Моей рукою выведет он строчку,-
	И стану я расчетлив и жесток
	И всех продам - гуртом и в одиночку.

	Я оправданья вовсе не ищу,-
	Пусть жизнь уходит, ускользает, тает.
	Но я себе мгновенья не прощу,
	Когда меня он вдруг одолевает.

	Но я собрал еще остаток сил,
	Теперь его не вывезет кривая:
	Я в глотку, в вены яд себе вгоняю -
	Пусть жрет, пусть сдохнет - я перехитрил.

Мне скулы от досады сводит...

	Мне скулы от досады сводит:
	Мне кажется который год,
	Что там, где я,- там жизнь проходит,
	А там, где нет меня,- идет!

	А дальше - больше, каждый день я
	Стал слышать злые голоса:
	"Где ты - там только наважденье,
	Где нет тебя - все чудеса.

	Ты только ждешь и догоняешь,
	Врешь и боишься не успеть,
	Смеешься меньше ты и, знаешь,
	Ты стал разучиваться петь!

	Как дым твои ресурсы тают,
	И сам швыряешь все подряд,-
	Зачем? Где ты - там не летают,
	А там, где нет тебя,- парят."

	Я верю крику, вою, лаю,
	Но все-таки, друзей любя,
	Дразнить врагов я не кончаю,
	С собой в побеге от себя.

	Живу, не ожидая чуда,
	Но пухнут жилы от стыда,-
	Я каждый раз хочу отсюда
	Сбежать куда-нибудь туда.

	Хоть все пропой, протарабань я,
	Хоть всем хоть голым покажись -
	Пустое все,- здесь - прозябанье,
	А где-то там - такая жизнь!..

	Фартило мне, Земля вертелась,
	И, взявши пары три белья,
	Я - шасть - и там! Но вмиг хотелось
	Назад, откуда прибыл я.

Мой черный человек в костюме сером...

	Мой черный человек в костюме сером!..
	Он был министром, домуправом, офицером,
	Как злобный клоун он менял личины
	И бил под дых, внезапно, без причины.

	И, улыбаясь, мне ломали крылья,
	Мой хрип порой похожим был на вой,
	И я немел от боли и бессилья
	И лишь шептал: "Спасибо, что живой".

	Я суеверен был, искал приметы,
	Что мол, пройдет, терпи, все ерунда...
	Я даже прорывался в кабинеты
	И зарекался: "Больше - никогда!"

	Вокруг меня кликуши голосили:
	"В Париж мотает, словно мы в Тюмень,-
	Пора такого выгнать из России!
	Давно пора,- видать, начальству лень".

	Судачили про дачу и зарплату:
	Мол, денег прорва, по ночам кую.
	Я все отдам - берите без доплаты
	Трехкомнатную камеру мою.

	И мне давали добрые советы,
	Чуть свысока похлопав по плечу,
	Мои друзья - известные поэты:
	Не стоит рифмовать "кричу - торчу".

	И лопнула во мне терпенья жила -
	И я со смертью перешел на ты,
	Она давно возле меня кружила,
	Побаивалась только хрипоты.

	Я от суда скрываться не намерен:
	Коль призовут - отвечу на вопрос.
	Я до секунд всю жизнь свою измерил
	И худо-бедно, но тащил свой воз.

	Но знаю я, что лживо, а что свято,-
	Я это понял все-таки давно.
	Мой путь один, всего один, ребята,-
	Мне выбора, по счастью, не дано.

Слева бесы, справа бесы...

	Слева бесы, справа бесы,
	Нет, по новой мне налей!
	Эти - с нар, а те - из кресел,-
	Не поймешь, какие злей.

	И куда, в какие дали,
	На какой еще маршрут
	Нас с тобою эти врали
	По этапу поведут!

	Ну, а нам что остается?
	Дескать - горе не беда?
	Пей, дружище, если пьется,-
	Все - пустыми невода.

	Что искать нам в этой жизни?
	Править к пристани какой?
	Ну-ка, солнце, ярче брызни!
	Со святыми упокой...

Станиславу Долецкому в день 50-летия

	Поздравляю вовсю - наповал!
	Без опаски и без принужденья,
	Ради шутки, за счет вдохновенья
	Сел писать я - перо пожевал...
	Вышло так: человек Возрожденья
	На Садовом кольце проживал.

		Ихним медгосподам
		С их доверием детским
		Знамо всё, что у нас бестолково,
		Но исправлен бедлам
		Станиславом Далецким
		И больницею им. Русакова.

	Интересов, приятелей круг
	Так далек еще от завершенья! -
	Каждый день - за прошеньем прошенье.
	Утром Вы - непременный хирург -
	Операции на воскрешенье
	Новорожденных с болью старух.

		Шесть часов погодя
		Вы скрипите зубами...
		Да! Доносчик сработал на славу!
		Недалецким людя?м
		Не сработаться с Вами,
		Что делить с ними Вам - Станиславу?

	Я из Вашей души и из уст
	Слышал разное, неоднократно,
	С вечной присказкой: "Это понятно?!"
	Мне - понятно: про косточек хруст,
	И про то, "до чего аккуратно
	Сбил Прокрустово ложе Прокруст".

		Как от этих детей
		Утром смерть отсекая,
		Приходилось поругивать Вам
		Взрослых разных мастей:
		"Ах, ты дрянь ты такая!
		Этим скальпелем - руки бы вам!"

	Что-то я всё "про то", да "про то" -
	Я же должен совсем про другое, -
	Вы ведь ляпнете вдруг: "Пудру Гойя
	Никогда не снимал. А пальто
	В Вашем фильме не то. А нагое
	Мне приятней на ощупь, а что?!"

		Вам не столько годков, -
		Вы уж мне не вертите!
		Бог с ней, с жизнею, старой каргой!
		Видел сон я - во сне
		Вам дала Нефертити...
		Так старейте назад, дорогой!

Тушеноши

	И кто вы суть? Безликие кликуши?
	Куда грядете - в Мекку ли, в Мессины?
		Модели ли влачите к Монпарнасу?
	Кровавы ваши спины, словно туши,
	И туши - как ободранные спины,-
		И ребра в ребра - и нету спасу.

	Ударил ток, скотину оглоуша,
	Обмякла плоть на плоскости картины
		И тяжко пала мяснику на плечи.
	На ум, на кисть творцу попала туша -
	И дюжие согбенные детины,
		Вершащие дела нечеловечьи.

	Кончал палач - дела его ужасны,
	А дальше те, кто гаже, ниже, плоше
		Таскали жертвы после гильотины:
	Безглазны, безголовы и безгласны
	И, кажется, бессутны тушеноши,
		Как бы катками вмяты в суть картины.

	Так кто вы суть, загубленные души?
	Куда спешите, полуобразины?
		Вас не разъять - едины обе массы.
	Суть Сутина - "Спасите наши туши!"
	Вы ляжете, заколотые в спины,
		И Урка слижет с лиц у вас гримасу.

	Слезу слизнет, и слизь, и лимфу с кровью
	Соленую - людскую и коровью,
		И станут пепла чище, пыли суше
		Кентавры или человекотуши.

	Я - ротозей, но вот не сплю ночами -
	В глаза бы вам взглянуть из-за картины!..
		Неймется мне, шуту и лоботрясу,-
	Сдается мне - хлестали вас бичами,
	Вы крест несли и ободрали спины.
		И ребра в ребра вам - и нету спасу.

Через десять лет

	Еще бы - не бояться мне полетов,
	Когда начальник мой Е. Б. Изотов,
	Всегда в больное колет как игла.
	"Эх, - говорит,- салага!
	У них и то в Чикаго
	Три дня назад авария была!.."

	Хотя бы сплюнул, все же люди - братья,
	И мы вдвоем и не под кумачом,-
	Но знает, черт, что я для предприятья
	Ну хоть куда, хоть как и хоть на чем!
	
	Я не в страхе, я навеселе -
	Чтоб по трапу пройти не моргнув,
	Тренируюсь уже на земле,
	Туго-натуго пояс стянув.
		
	Но, слава богу, я не вылетаю -
	В аэропорте время коротаю
	Еще с одним таким же - побратим,-
	Мы пьем седьмую за день
	За то, что все мы сядем,
	И может быть - туда, куда летим.
	
	Пусть в ресторане не дают на вынос,
	Там радио молчит - там благодать,-
	Вбежит швейцар и рявкнет: "Кто на Вильнюс!..
	Спокойно продолжайте выпивать!"
	
	Мне лететь - острый нож и петля:
	Ни привстать, ни поесть, ни курнуть,
	И еще - безопасности для -
	Должен я сам себя пристегнуть!
	
	Я к автомату - в нем ума палата -
	Стою и улыбаюсь глуповато:
	Такое мне поведал автомат!..
	Невероятно, - в Ейске -
	Уже по-европейски:
	Свобода слова, - если это мат.

	Мой умный друг к полудню стал ломаться -
	Уже наряд милиции ведут:
	Он гнул винты у "ИЛа-18"
	И требовал немедля парашют.

	Я приятеля стал вразумлять:
	"Паша, Пашенька, Паша, Пашут.
	Если нам по чуть-чуть добавлять,
	То на кой тебе шут парашют!.."

	Друг рассказал - такие врать не станут:
	Сидел он раз, ремнями не затянут,
	Вдруг - взрыв! А он и к этому готов:
	И тут нашел лазейку -
	Расправил телогрейку
	И приземлился в клумбу от цветов...

	Мой вылет объявили, что ли? Я бы
	Чуть подремал, чуть-чуть - теперь меня не поднимай!
	Но слышу: "Пассажиры за ноябрь!
	Ваш вылет переносится на май!"

	Считайте меня полным идиотом,
	Но я б и там летел Аэрофлотом:
	У них - гуд бай - и в небо, хошь не хошь.
	А тут - сиди и грейся:
	Всегда задержка рейса,-
	Хоть день, а все же лишний проживешь!

Я верю в нашу общую звезду...

	Я верю в нашу общую звезду,
	Хотя давно за нею не следим мы,-
	Наш поезд с рельс сходил на всем ходу -
	Мы все же оставались невредимы.

	Бил самосвал машину нашу в лоб,
	Но знали мы, что ищем и обрящем,
	И мы ни разу не сходили в гроб,
	Где нет надежды всем в него сходящим.

		Катастрофы, паденья,- но между -
		Мы взлетали туда, где тепло,
		Просто ты не теряла надежду,
		Мне же - с верою очень везло.

	Да и теперь, когда вдвоем летим,
	Пускай на ненадежных самолетах,-
	Нам гасят свет и создают интим,
	Нам и мотор поет на низких нотах.

	Бывали "ТУ" и "ИЛы", "ЯКи", "АН",-
	Я верил, что в Париже, в Барнауле -
	Мы сядем,- если ж рухнем в океан -
	Двоих не съесть и голубой акуле!

		Все мы смертны - и люди смеются:
		Не дождутся и вас города!
		Я же знал: все кругом разобьются,
		Мы ж с тобой - ни за что никогда!

	Мне кажется такое по плечу -
	Что смертным не под силу столько прыти:
	Что на лету тебя я подхвачу -
	И вместе мы спланируем в Таити.

	И если заболеет кто из нас
	Какой-нибудь болезнею смертельной -
	Она уйдет,- хоть искрами из глаз,
	Хоть стонами и рвотою похмельной.

		Пусть в районе Мэзона-Лаффита
		Упадет злополучный "Скайлаб"
		И судьба всех обманет - финита,-
		Нас она обмануть не смогла б!

Я никогда не верил в миражи...

	Я никогда не верил в миражи,
	В грядущий рай не ладил чемодана,-
	Учителей сожрало море лжи -
	И выплюнуло возле Магадана.

	И я не отличался от невежд,
	А если отличался - очень мало,-
	Занозы не оставил Будапешт,
	А Прага сердце мне не разорвала.

	А мы шумели в жизни и на сцене:
	Мы путаники, мальчики пока,-
	Но скоро нас заметят и оценят.
	Эй! Против кто? Намнем ему бока!

	Но мы умели чувствовать опасность
	Задолго до начала холодов,
	С бесстыдством шлюхи приходила ясность -
	И души запирала на засов.

	И нас хотя расстрелы не косили,
	Но жили мы, поднять не смея глаз,-
	Мы тоже дети страшных лет России,
	Безвременье вливало водку в нас.

Новости сайта
и другая
полезная информация:


© 2011-2013
Рейтинг@Mail.ru
Hosted by uCoz