Баобабов нет

Тексты песен Владимира Высоцкого: 1962 год.

1960 | 1961 | 1962 | 1963 | 1964 | 1965 | 1966 | 1967 | 1968 | 1969
1970 | 1971 | 1972 | 1973 | 1974 | 1975 | 1976 | 1977 | 1978 | 1979 | 1980

• Большой Каретный
• Зэка Васильев и Петров зэка
• Лежит камень в степи
• Нам ни к чему сюжеты и интриги...
• Не уводите меня из весны
• Позабыв про дела и тревоги...
• Правда ведь, обидно, если завязал...
• Сколько лет, сколько лет...
• Тот, кто раньше с нею был
• Я в деле, и со мною нож...
• Я вырос в ленинградскую блокаду...

Большой Каретный

		- Где твои семнадцать лет?
		- На Большом Каретном.
		- Где твои семнадцать бед?
		- На Большом Каретном.
		- Где твой черный пистолет?
		- На Большом Каретном.
		- Где тебя сегодня нет?
		- На Большом Каретном.

	Помнишь  ли, товарищ, этот дом?
	Нет, не забываешь ты о нем!
	Я скажу, что тот полжизни потерял,
	Кто в Большом Каретном не бывал.
		Еще бы ведь...

		- Где твои семнадцать лет?
		- На Большом Каретном.
		- Где твои семнадцать бед?
		- На Большом Каретном.
		- Где твой черный пистолет?
		- На Большом Каретном.
		- Где тебя сегодня нет?
		- На Большом Каретном.

	Переименован он теперь,
	Стало все по новой там, верь-не верь!
	И все же, где б ты ни был, где ты не бредешь -
	Нет-нет, да по Каретному пройдешь.
		Еще бы ведь...

		- Где твои семнадцать лет?
		- На Большом Каретном.
		- Где твои семнадцать бед?
		- На Большом Каретном.
		- Где твой черный пистолет?
		- На Большом Каретном.
		- Где тебя сегодня нет?
		- На Большом Каретном.
	

Зэка Васильев и Петров зэка

	Сгорели мы по недоразумению -
	Он за растрату сел, а я - за Ксению,-
	У нас любовь была, но мы рассталися:
	Она кричала и сопротивлялася.

		На нас двоих нагрянула ЧК,
		И вот теперь мы оба с ним зэка -
		Зэка Васильев и Петров зэка.

	А в лагерях - не жизнь, а темень-тьмущая:
	Кругом майданщики, кругом домушники,
	Кругом ужасное к нам отношение
	И очень странные поползновения.

		Ну а начальству наплевать - за что и как,-
		Мы для начальства - те же самые зэка -
		зэка Васильев и Петров зэка.

	И вот решили мы - бежать нам хочется,
	Не то все это очень плохо кончится:
	Нас каждый день мордуют уголовники,
	И главный врач зовет к себе в любовники.

		И вот - в бега решили мы, ну а пока
		Мы оставалися все теми же зэка -
		зэка Васильев и Петров зэка.

	Четыре года мы побег готовили -
	Харчей три тонны мы наэкономили,
	И нам с собою даже дал половничек
	Один ужасно милый уголовничек.

		И вот ушли мы с ним в руке рука,-
		Рукоплескали нашей дерзости зэка -
		зэка Петрову, Васильеву зэка.

	И вот - по тундре мы, как сиротиночки,-
	Не по дороге все, а по тропиночке.
	Куда мы шли - в Москву или в Монголию,-
	Он знать не знал, паскуда, я - тем более.

		Я доказал ему, что запад - где закат,
		Но было поздно: нас зацапала ЧК -
		зэка Петрова, Васильева зэка.

	Потом - приказ про нашего полковника:
	Что он поймал двух крупных уголовников,-
	Ему за нас - и деньги, и два ордена,
	А он от радости все бил по морде нас.

		Нам после этого прибавили срока,
		И вот теперь мы - те же самые зэка -
		зэка Васильев и Петров зэка.
 

Лежит камень в степи

	Лежит камень в степи,
	А под него вода течет,
	А на камне написано слово:
	"Кто направо пойдет -
	Ничего не найдет,
	А кто прямо пойдет -
	Никуда не придет,
	Кто налево пойдет -
	Ничего не поймет
	И ни за грош пропадет".

	Перед камнем стоят
	Без коней и без мечей
	И решают: идти иль не надо.
	Был один из них зол,
	Он направо пошел,
	В одиночку пошел,-
	Ничего не нашел -
	Ни деревни, ни сел,-
	И обратно пришел.

	Прямо нету пути -
	Никуда не прийти,
	Но один не поверил в заклятья
	И, подобравши подол,
	Напрямую пошел,-
	Сколько он ни бродил -
	Никуда не добрел, -
	Он вернулся и пил,
	Он обратно пришел.

	Ну а третий - был дурак,
	Ничего не знал и так,
	И пошел без опаски налево.
	Долго ль, коротко ль шагал -
	И совсем не страдал,
	Пил, гулял и отдыхал,
	Ничего не понимал,-
	Ничего не понимал,
	Так всю жизнь и прошагал -
	И не сгинул, и не пропал.

Нам ни к чему сюжеты и интриги...

	Нам ни к чему сюжеты и интриги,- 
	Про все мы знаем, про все, чего ни дашь. 
	Я, например, на свете лучшей книгой 
	Считаю кодекс уголовный наш. 

	И если мне неймется и не спится 
	Или с похмелья нет на мне лица - 
	Открою кодекс на любой странице, 
	И не могу, читаю до конца. 

	Я не давал товарищам советы, 
	Но знаю я - разбой у них в чести. 
	Вот только что я прочитал про это: 
	Не ниже трех, не свыше десяти. 

	Вы вдумайтесь в простые эти строки,- 
	Что нам романы всех времен и стран! 
	В них все - бараки, длинные, как сроки, 
	Скандалы, драки, карты и обман. 

	Сто лет бы мне не видеть этих строчек - 
	За каждой вижу чью-нибудь судьбу! 
	И радуюсь, когда статья - не очень: 
	Ведь все же повезет кому-нибудь... 

	И сердце бьется раненою птицей, 
	Когда начну свою статью читать. 
	И кровь в висках так ломится, стучится, 
	Как мусора, когда приходят брать. 

Не уводите меня из весны

	Весна еще в начале, еще не загуляли,
	Но уж душа рвалася из груди,
	Но вдруг приходят двое, с конвоем, с конвоем,
	"Оденься, - говорят, - и выходи".
		Я так тогда просил у старшины:
		"Не уводите меня из весны!"

	До мая пропотели, все расколоть хотели,
	Но, нате вам - темню я сорок дней,
	И вдруг, как нож мне в спину - забрали Катерину,
	И следователь стал меня главней.
		Я понял, понял, что тону.
		Покажьте мне хоть в форточку весну.

	И вот опять вагоны, перегоны, перегоны,
	И стыки рельс отсчитывают путь,
	А за окном зеленым - березки и клены,
	Как будто говорят: "Не позабудь".
		А с насыпи мне машут пацаны.
		Зачем меня увозят от весны?

	Спросил я Катю взглядом: "Уходим?" - "Не надо".
	"Нет, Катя, без весны я не могу!"
	И мне сказала Катя: "Что ж, хватит, так хватит".
	И в ту же ночь мы с ней ушли в тайгу.
		Как ласково нас встретила она!
		Так вот, так вот какая ты, весна.

	А на вторые сутки на след напали суки,
	Как псы, на след напали и нашли,
	И завязали суки и ноги, и руки,
	Как падаль, по грязи поволокли.
		Я понял, мне не видеть больше сны,
		Совсем меня убрали из весны.

Позабыв про дела и тревоги...

	Позабыв про дела и тревоги
	И не в силах себя удержать,
	Так люблю я стоять у дороги -
	Запоздалых прохожих пугать!

		"Гражданин, разрешите папироску!"
		"Не курю. Извините, пока!"
		И тогда я так просто, без спросу
		Отбираю у дяди бока.

	Сделав вид, что уж все позабыто,
	Отбежав на полсотни шагов,
	Обзовет меня дядя бандитом,
	Хулиганом - и будет таков.

		Если ж женщину я повстречаю -
		У нее не прошу закурить,
		А спокойно ей так намекаю,
		Что ей некуда больше спешить...

	Позабыв про дела и тревоги
	И не в силах себя удержать,
	Так люблю я стоять на дороге!..
	Только лучше б мне баб не встречать!
					1961-1962 гг

Правда ведь, обидно, если завязал...

	Правда ведь, обидно, если завязал,-
	А товарищ продал, падла, и за все сказал:
	За давнишнее, за драку - все сказал Сашок,-
	И двое в синем, двое в штатском, черный воронок...

		До свиданья, Таня, а, может быть - прощай!
		До свиданья, Таня, если можешь - не серчай!
		Но все-таки обидно, чтоб за просто так
		Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак!

	На суде судья сказал: "Двадцать пять! До встречи!"
	Раньше б горло я порвал за такие речи!
	А теперь - терплю обиду, не показываю виду,-
	Если встречу я Сашка - ох как изувечу!

		До свиданья, Таня, а, может быть - прощай!
		До свиданья, Таня, если можешь - не серчай!
		Но все-таки обидно, чтоб за просто так
		Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак!

Сколько лет, сколько лет...

	Сколько лет, сколько лет -
	Все одно и то же:
	Денег нет, женщин нет,
	Да и быть не может.

	Сколько лет воровал,
	Сколько лет старался,-
	Мне б скопить капитал -
	Ну а я спивался.

	Ни кола ни двора
	И ни рожи с кожей,
	И друзей - ни хрена,
	Да и быть не может.

	Только - водка на троих,
	Только - пика с червой,-
	Комом - все блины мои,
	А не только первый.

Тот, кто раньше с нею был

	В тот вечер я не пил, не пел, 
	Я на нее вовсю глядел, 
		Как смотрят дети, как смотрят дети, 
	Но тот, кто раньше с нею был, 
	Сказал мне, чтоб я уходил, 
	Сказал мне, чтоб я уходил, 
		Что мне не светит. 

	И тот, кто раньше с нею был, - 
	Он мне грубил, он мне грозил, - 
		А я все помню, я был не пьяный. 
	Когда ж я уходить решил, 
	Она сказала: - Не спеши! - 
	Она сказала: - Не спеши, 
		Ведь слишком рано. 

	Но тот, кто раньше с нею был, 
	Меня, как видно, не забыл, 
		И как-то в осень, и как-то в осень - 
	Иду с дружком, гляжу - стоят. 
	Они стояли молча в ряд, 
	Они стояли молча в ряд, 
		Их было восемь. 

	Со мною нож, решил я: - Что ж, 
	Меня так просто не возьмешь. 
		Держитесь, гады! Держитесь, гады! - 
	К чему задаром пропадать? 
	Ударил первым я тогда, 
	Ударил первым я тогда - 
		Так было надо. 

	Но тот, кто раньше с нею был, 
	Он эту кашу заварил 
		Вполне серьезно, вполне серьезно. 
	Мне кто-то на плечи повис, 
	Валюха крикнул: - Берегись! - 
	Валюха крикнул: - Берегись! - 
		Но было поздно. 

	За восемь бед - один ответ. 
	В тюрьме есть тоже лазарет, 
		Я там валялся, я там валялся. 
	Врач резал вдоль и поперек, 
	Он мне сказал: - Держись, браток! - 
	Он мне сказал: - Держись, браток! - 
		И я держался. 

	Разлука мигом пронеслась. 
	Она меня не дождалась, 
		Но я прощаю, ее прощаю. 
	Ее, конечно, я простил, 
	Того ж, кто раньше с нею был, 
	Того, кто раньше с нею был, 
		Не извиняю. 

	Ее, конечно, я простил, 
	Того ж, кто раньше с нею был, 
	Того, кто раньше с нею был, 
		Я повстречаю! 

Я в деле, и со мною нож...

	Я в деле, и со мною нож -
	И в этот миг меня не трожь,
	А после - я всегда иду в кабак,-
	И кто бы что не говорил,
	Я сам добыл - и сам пропил,-
	И дальше буду делать точно так.

	Ко мне подходит человек
	И говорит: "В наш трудный век
	Таких, как ты, хочу уничтожать!"
	А я парнишку наколол -
	Не толковал, а запорол,-
	И дальше буду так же поступать.

	А хочешь просто говорить -
	Садись за стол и будем пить,-
	Мы все с тобой обсудим и решим.
	Но если хочешь так, как он,-
	У нас для всех один закон,
	И дальше он останется таким.

Я вырос в ленинградскую блокаду...

	Я вырос в ленинградскую блокаду, 
	Но я тогда не пил и не гулял. 
	Я видел, как горят огнем Бадаевские склады, 
	В очередях за хлебушком стоял. 

	Граждане смелые!
	А что ж тогда вы делали, 
	Когда наш город счет не вел смертям?-
	Ели хлеб с икоркою,
	А я считал махоркою
	Окурок с-под платформы черт-те с чем напополам.

	От стужи даже птицы не летали,
	И вору было нечего украсть,
	Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали, 
	А я боялся - только б не упасть. 

	Было здесь до фига  
	Голодных и дистрофиков -
	Все голодали, даже прокурор.
	А вы в эвакуации
	Читали информации
	И слушали по радио "От Совинформбюро".

	Блокада затянулась, даже слишком,
	Но наш народ врагов своих разбил,-
	И можно жить, как у Христа за пазухой, под мышкой,
	Да только вот мешает бригадмил.

	Я скажу вам ласково:
	- Граждане с повязками!
	В душу ко мне лапами не лезь!
	Про жизнь вашу личную
	И непатриотичную
	Знают уже органы и ВЦСПС.
				1961-1962 гг