Баобабов нет

Тексты песен Владимира Высоцкого: 1961 год.

1960 | 1961 | 1962 | 1963 | 1964 | 1965 | 1966 | 1967 | 1968 | 1969
1970 | 1971 | 1972 | 1973 | 1974 | 1975 | 1976 | 1977 | 1978 | 1979 | 1980

• Бодайбо
• Город уши заткнул
• Если нравится - мало?..
• Из-за гор - я не знаю, где горы те...
• Красное, зеленое, желтое, лиловое...
• Татуировка
• У тебя глаза как нож
• Что же ты, зараза, бровь себе подбрила...
• Я был душой дурного общества...

Бодайбо

	Ты уехала на короткий срок,
	Снова свидеться нам не дай бог,
	А меня в товарный и на восток,
	И на прииски в Бодайбо.

	Не заплачешь ты, и не станешь ждать
	Навещать не станешь родных,
	Ну, а мне плевать, я здесь добывать
	Буду золото для страны.

	Все закончилось, смолкнул стук колес,
	Шпалы кончились, рельсов нет.
	Эх бы взвыть сейчас, жалко нету слез,
	Слезы кончились на земле.

	Ты не жди меня, ладно, бог с тобой,
	А что туго мне, ты не грусти,
	Только помни, не дай бог со мной
	Снова встретиться на пути.

	Срок закончится, я уж вытерплю,
	И на волю выйду, как пить,
	Но пока я в зоне на нарах сплю,
	Я постараюсь все позабыть.

	Здесь леса кругом гнутся по ветру
	Синева кругом, как не выть,
	А позади шесть тысяч километров,
	А впереди семь лет синевы.
	

Город уши заткнул

	Город уши заткнул и уснуть захотел,
	И все граждане спрятались в норы.
	А у меня в этот час еще тысяча дел,-
	Задерни шторы и проверь запоры!

	Только зря: не спасет тебя крепкий замок,
	Ты не уснешь спокойно в своем доме,-
	А потому, что я вышел сегодня на скок,
	А Колька Демин - на углу на стреме.

	И пускай сторожит тебя ночью лифтер,
	И ты свет не гасил по привычке -
	Я давно уже гвоздик к замочку притер,
	Попил водички и забрал вещички.

	Ты увидел, услышал - как листья дрожат,
	Твои тощие, хилые мощи,-
	Дело сделал свое я - и тут же назад,
	А вещи - теще в Марьиной роще.

	А потом - до утра можно пить и гулять,
	Чтоб звенели и пели гитары,
	И спокойно уснуть, чтобы не увидать
	Во сне кошмары, мусоров и нары.

	Когда город уснул, когда город затих -
	Для меня лишь начало работы...
	Спите, граждане, в теплых квартирах своих -
	Спокойной ночи, до будущей субботы!
 

Если нравится - мало?..

	Если нравится - мало?
	Если влюбился - много?
	Если б узнать сначала,
	Если б узнать надолго!

		Где ж ты, фантазия скудная,
		Где ж ты, словарный запас!
		Милая, нежная, чудная!..
		Эх, не влюбиться бы в вас!

Из-за гор - я не знаю, где горы те...

	Из-за гор - я не знаю, где горы те,-
	Он приехал на белом верблюде,
	Он ходил в задыхавшемся городе -
	И его там заметили люди.

		И людскую толпу бесталанную
		С ее жизнью беспечной <и> зыбкой
		Поразил он спокойною, странною
		И такой непонятной улыбкой.

	Будто знает он что-то заветное,
	Будто слышал он самое вечное,
	Будто видел он самое светлое,
	Будто чувствовал все бесконечное.

		И взбесило толпу ресторанную
		С ее жизнью и прочной и зыбкой
		То, что он улыбается странною
		И такой непонятной улыбкой.

	И герои все были развенчаны,
	Оказались их мысли преступными,
	Оказались красивые женщины
	И холодными и неприступными.

		И взмолилась толпа бесталанная -
		Эта серая масса бездушная,-
		Чтоб сказал он им самое главное,
		И открыл он им самое нужное.

	И, забыв все отчаянья прежние,
	На свое место встало все снова:
	Он сказал им три самые нежные
	И давно позабытые слова.
	

Красное, зеленое, желтое, лиловое...

	Красное, зеленое, желтое, лиловое,
	Самое красивое - на твои бока,
	А если что дешевое - то новое, фартовое,-
	А ты мне только водку, ну и реже - коньяка.

	Бабу ненасытную, стерву неприкрытую
	Сколько раз я спрашивал: "Хватит ли, мой свет?"
	А ты всегда испитая, здоровая, небитая -
	Давала мене водку и кричала: "Еще нет".

	На тебя, отраву, деньги словно с неба сыпались -
	Крупными купюрами, займом золотым,-
	Но однажды всыпались, и сколько мы не рыпались,-
	Все прошло, исчезло, словно с яблонь белый дым.

	А бог с тобой, с проклятою, с твоею верной клятвою
	О том, что будешь ждать меня ты долгие года,-
	А ну тебя, патлатую, тебя саму и мать твою!
	Живи себе, как хочешь - я уехал навсегда!
	

Татуировка

	Не делили мы тебя и не ласкали, 
	А что любили - так это позади. 
	Я ношу в душе твой светлый образ, Валя, 
	А Леша выколол твой образ на груди. 

	И в тот день, когда прощались на вокзале,
	Я тебя до гроба помнить обещал,-
	Я сказал:- Я не забуду в жизни Вали.
	- А я тем более,- мне Леша отвечал. 

	А теперь реши, кому из нас с ним хуже, 
	И кому трудней - попробуй разбери: 
	У него твой профиль выколот снаружи, 
	А у меня - душа исколота внутри. 

	И когда мне так уж тошно, хоть на плаху,-
	Пусть слова мои тебя не оскорбят, -
	Я прошу, чтоб Леша расстегнул рубаху, 
	И гляжу, гляжу часами на тебя. 

	Но недавно мой товарищ, друг хороший, 
	Он беду мою искусством поборол,-
	Он скопировал тебя с груди у Леши 
	И на грудь мою твой профиль наколол. 

	Знаю я, друзей своих чернить неловко, 
	Но ты мне ближе и роднее оттого, 
	Что моя, верней - твоя, татуировка 
	Много лучше и красивше, чем его. 
	

У тебя глаза как нож

	У тебя глаза как нож: 
	Если прямо ты взглянешь, 
	Я забываю, кто я есть и где мой дом. 
	А если косо ты взглянешь -
	Как по сердцу полоснешь 
	Ты холодным острым серым тесаком. 

	Я здоров, к чему скрывать! 
	Я пятаки могу ломать, 
	Я недавно головой быка убил. 
	Но с тобой жизнь коротать - 
	Не подковы разгибать, 
	А прибить тебя морально - нету сил! 

	Вспомни, было ль хоть разок, 
	Чтоб я из дому убег? 
	Ну когда же надоест тебе гулять? 
	С гаражу я прихожу, 
	Язык за спину заложу 
	И бежу тебя по городу шукать. 

	Я все ноги исходил, 
	Велосипед себе купил, 
	Чтоб в страданьях облегчения была. 
	Но налетел на самосвал, 
	К Склифосовскому попал, 
	Навестить меня ты даже не пришла. 

	И хирург, седой старик, -
	Он весь обмяк и как-то сник, -
	Он шесть суток мою рану зашивал. 
	А как кончился наркоз, 
	Стало больно мне до слез: 
	Для кого ж я своей жизнью рисковал? 

	Ты не радуйся, змея, 
	Скоро выпишут меня! 
	Отомщу тебе тогда без всяких схем. 
	Я те точно говорю: 
	Остру бритву навострю 
	И обрею тебя наголо совсем. 
	

Что же ты, зараза, бровь себе подбрила...

	Что же ты, зараза, бровь себе подбрила,
	Ну для чего надела, падла, синий свой берет!
	И куда ты, стерва, лыжи навострила -
	От меня не скроешь ты в наш клуб второй билет!

	Знаешь ты, что я души в тебе не чаю,
	Для тебя готов я днем и ночью воровать,-
	Но в последне время чтой-то замечаю,
	Что ты стала м[и]не слишком часто изменять.

	Если это Колька или даже Славка -
	Супротив товарищев не стану возражать,
	Но если это Витька с Первой Перьяславки -
	Я ж тебе ноги обломаю, в бога душу мать!

	Рыжая шалава, от тебя не скрою:
	Если ты и дальше будешь свой берет носить -
	Я тебя не трону, а в душе зарою
	И прикажу залить цементом, чтобы не разрыть.

	А настанет лето - ты еще вернешься,
	Ну а я себе такую бабу отхвачу,
	Что тогда ты, стерва, от зависти загнешься,
	Скажешь мне: "Прости!" - а я плевать не захочу!
	

Я был душой дурного общества...

	Я был душой дурного общества,
	И я могу сказать тебе:
	Мою фамилью-имя-отчество
	Прекрасно знали в КГБ.

		В меня влюблялася вся улица
		И весь Савеловский вокзал.
		Я знал, что мной интересуются,
		Но все равно пренебрегал.

	Свой человек я был у скокарей,
	Свой человек - у щипачей,-
	И гражданин начальник Токарев
	Из-за меня не спал ночей.

		Ни разу в жизни я не мучился
		И не скучал без крупных дел,-
		Но кто-то там однажды скурвился, ссучился -
		Шепнул, навел - и я сгорел.

	Начальник вел себя не въедливо,
	Но на допросы вызывал,-
	А я всегда ему приветливо
	И очень скромно отвечал:

		"Не брал я на душу покойников
		И не испытывал судьбу,-
		И я, начальник, спал спокойненько,
		И весь ваш МУР видал в гробу!"

	И дело не было отложено
	И огласили приговор,-
	И дали все, что мне положено,
	Плюс пять мне сделал прокурор.

		Мой адвокат хотел по совести
		За мой такой веселый нрав,-
		А прокурор просил всей строгости -
		И был, по-моему, неправ.

	С тех пор заглохло мое творчество,
	Я стал скучающий субъект,-
	Зачем же быть душою общества,
	Когда души в нем вовсе нет!